Цоттман Франц Ксавер фон

ЦОТТМАН Франц Ксавер фон (Franz Xaver von Zottmann) (15 (27) июня 1826, Орнбау, Бавария - 29 ноября (12 декабря) 1901, Орнбау, Бавария), второй епископ Тираспольской римско-католической епархии (1872-89).

С 1838 учился в гимназии в г. Айхштетте (Бавария), а позже в гимназии в г. Нойбурге-на-Дунае (Бавария), которую окончил в 1846. В 1846-48 – изучал философию, филологию и богословие в Вюрцбургском университете. В 1848 был зачислен на 2-ой курс теологического факультета епископального лицея в Айхштетте, в котором в течение двух лет проходил основную часть своей богословской подготовки. В 1850-53 – изучал филологию, древние и современные языки в Мюнхенском университете. В 1853 отправился в Россию, где получил место воспитателя сына греческого посланника в С.-Петербурге Зографоса. В 1855 переехал в Москву и устроился там гувернёром в доме немецкого банкира Иордана. После отъезда Иордана из России по настоянию знакомых в 1859 отправился в Саратов, где поступил в Тираспольскую римско-католическую духовную семинарию, которую окончил в 1860.

29 июня 1860 рукоположен в священники и назначен викарием кафедрального собора Саратова. 14 февраля 1861 епископским указом назначен инспектором (субрегентом) и профессором Тираспольской римско-католической духовной семинарии. 1 сентября 1863 стал почетным каноником. 1 февраля 1865 назначен ректором Тираспольской римско-католической духовной семинарии. 10 июня 1867 избран каноником кафедрального капитула.

2 марта 1872 папской буллой провозглашен в епископы и 14 апреля того же года утвержден в этом сане российским императором. 11 июня 1872 состоялась торжественная консекрация (посвящение) Цоттмана в епископы в соборной церкви Св. Екатерины в С.-Петербурге.

В период руководства епархией Цоттман реорганизовал 25 крупных и создал несколько новых приходов. Под его руководством в 1873 началось строительство саратовского кафедрального собора, освящение которого состоялось 20 мая 1881.

18 декабря 1889 ушел на покой. Некоторое время жил в Орнбау, затем в разных курортных городках на юге тогдашней Австрии. С 1894 жил в хорватском горном городке Каставе. В 1901 году вернулся на родину в Орнбау. Умер 29 ноября (12 декабря) 1901 и 3 (16) декабря похоронен в церкви городского кладбища. Могила сохранилась по настоящее время, там же находится могила последнего епископа Тираспольской епархии Й.А. Кесслера, завещавшего похоронить себя рядом с духовным учителем – Цоттманом.

Франц Ксавер фон Цоттман

Биография^*)

1826-1846 – Родина и первые годы юности

Франц был вторым ребенком в семье из 6 детей. Его родители вели свое торговое дело, которое мать Каролина, урожд. Ритцер (Ritzer), получила от перебравшегося из Саксонии в Орнбау своего дяди. Отец, Йозеф Антон (Joseph Anton), происходил из пивоваров. У обоих родителей было слабое здоровье, и они умерли относительно рано: отец в 49 лет (ум. осенью 1850 г.), а мать, которая из-за многолетней болезни и тяжелых страданий не могла заниматься воспитанием детей, – в 34 года. Из-за болезни глаз мальчик не мог смотреть на солнечный свет и до 7-летнего возраста был вынужден носить зеленый козырек над глазами. Никто не верил, что он сможет когда-либо выучить или даже изучить что-нибудь стоящее.

Родной дом епископа Цоттмана в Орнбау.

В 1834 году отец женился на Анне Экерлейн (Anna Eckerlein) из Нагельхофа близ Шпальта, которая сумела заменить детям родную мать. «Ради своей мачехи я бы прошёл сквозь огонь», говорил на склоне лет епископ Цоттман, вспоминая её.

Со временем болезнь глаз значительно уменьшилась. Франц, с раннего детства проявлявший богатые таланты и дарования, был весьма любознательный и способный. Размышляя над дальнейшей судьбой сына, отец решает, что мальчик должен учиться. Поэтому в 1838 году Франц отправляется на учебу в гимназию в Айхштетт, а позже в Нойбург на Дунае. Среди сокурсников он особенно выделялся своими знаниями языков. Однако серьезным препятствием для него всё ещё оставалась болезнь глаз. Зрение Франца было настолько слабым, что ему приходилось подносить книги близко к глазам, чтобы он мог их читать. Тем не менее, он хорошо учился и в 1846 году окончил гимназию в Нойбурге.

Далее перед Цоттманом встал вопрос о выборе профессии. Детская мечта стать священником не исчезла за время его восьмилетнего обучения в гимназии. Для её реализации он решает сначала подготовиться к этому статусу, предварительно получив основательное научное образование.

1846-1848 – Учёба в Вюрцбургском университете

С этой целью осенью 1846 года Франц Цоттман приехал в старинный франконский город Вюрцбург, чтобы в тамошнем университете, известном детище князя-епископа Юлиуса Эхтера фон Меспельбрунна (ныне Вюрцбургский университет им. Юлиуса и Максимилиана), посвятить себя изучению философских, филологических и богословских наук. В 1846/47 учебном году он слушал следующие лекции: энциклопедию и методологию академических исследований, логику и метафизику, филологию, математику, страноведение и этнографию, общую древнюю историю, зоологию и ботанику, минералогию. В 1847/48 уч. году: моральное богословие у д-ра Хельма, догматику у д-ра Деппиша, экзегетику и иврит у д-ра Рейссмана, историю церкви у д-ра Шваба. Также им были прослушаны: общая педагогика и дидактика, физика и общая химия, астрономия, математическая и физическая география. Он учился с большим энтузиазмом и энергией и его образование быстро совершенствовалось.

После двух лет обучения в университете в 1848 году Цоттман покинул Вюрцбург. Ректорат выдал ему следующий документ:

«Свидетельство об изучении общих наук для г-на Франца К. Цоттмана из Орнбау: После того, как вышеупомянутый закончил предписанные философские занятия и сдал соответствующие экзамены на философском факультете с красной отличной квалификацией, ему будет выдан настоящий диплом об окончании высшего учебного заведения.

Примечание: В 1846/47 он же закончил в соответствии с правилами 1842 года 1-й философский курс в здешнем университете и дополнил его посещением лекций по физике и сданным по ней экзаменом.

Вюрцбург, 29 августа 1848 г.

Ректорат королевского университета
Д-р Хельм.»

1848-1850 – В лицее в Айхштетте

В том же 1848 году Франц К. Цоттман был зачислен на 2-ой курс теологического факультета епископального лицея в Айхштетте, в котором он в течение двух лет (1848/49 и 1849/50 уч. годы) проходил основную часть своей богословской подготовки. Правда, поскольку он намеревался в дальнейшем стать священником и профессором гимназии, и для этого планировал ещё изучать филологию в университете, то он не стал вступать в семинарию, а посещал из города только лекции. Это обстоятельство позволило ему давать больше частных уроков в разных домах и, благодаря этому, с одной стороны, следовать своим наклонностям, а именно, возиться с детьми и подростками, а, с другой стороны, несколько улучшить свое финансовое положение.

В 1848/49 учебном году он слушал: церковное право и церковную историю у профессора д-ра Фридолина Шёттля, догматику у проф. д-ра Эдмунда Андреаса Кельнера, введение в книги Нового Завета и толкование псалмов у проф. Петера Гафнера, нравственное богословие, гомилетику и литургику у проф., субрегента семинарии, Йозефа Оксенкёля, педагогику у титулярного каноника д-ра Йозефа Эрнста. В 1849/50 уч. году: церковное право у проф. д-ра Ф. Шёттля, догматику у проф. д-ра Эдмунда А. Кельнера, герменевтику, введение в книги Ветхого Завета и толкование на Послание к римлянам у проф. П. Гафнера, пасторальную теологию у проф. Й. Оксенкёля.

В последствии Цоттман всю свою жизнь хранил большую признательность и глубокое почтение к лицею в Айхштетте. И когда ему однажды самому пришлось реорганизовывать духовное учебное заведение и преподавать, Айхштетт явился для него образцом для подражания и идеалом.

Осенью 1850 года Цоттман распрощался с Айхштеттом и, побывав на родине в Орнбау и похоронив отца, отправился в Мюнхен.

1850-1853 – Учёба в Мюнхенском университете

Шести семестровая учёба в Мюнхенском университете стала для Цоттмана третьим местом получения научного образования. Поскольку теологический курс был окончен, то он посвятил здесь свое время филологии, изучению древних и современных языков. В последние четыре семестра он был участником филологических семинаров Ф. Тирша и К. Прантля. Кроме того, он слушал лекции И. Дёллингера по истории церкви.

Способность к языкам позволила ему добиться блестящих результатов. Он знал греческий и латынь, довольно бегло говорил на французском, испанском, итальянском, новогреческом и английском языках, мог вести беседу с раввинами на иврите. В одной из его записных книжек найдены обращения к Божьей Матери, которой он всегда поклонялся на девяти языках: иврите, греческом, латыни, французском, испанском, русском, английском, польском и итальянском.

В часы отдыха Цоттман любил предаваться поэтическому творчеству. Однажды ему было позволено преподнести несколько своих стихотворений королю Людвигу I, который, по воспоминаниям современников, подарил ему 50 гульденов.

Значительную часть своего свободного времени в Мюнхене Цоттман проводил, давая уроки, что отчасти привело его к общению со знатными домами. Но при этом он никогда не пренебрегал религиозными занятиями.

По окончании трехлетнего обучения в Мюнхене, им был сдан экзамен в кандидаты на должность преподавателя.

Годы учёбы Цоттмана в Мюнхене пришлись как раз на период тесных связей между Баварией и Грецией и постоянного общения между этими двумя странами. Ввиду этого в 1853 году баварскую столицу посетил греческий посланник при российском императорском дворе Зографос, возвращавшийся из своего отпуска в Греции в Петербург. В Мюнхене он искал для своего 10-летнего сына воспитателя и учителя. Проинформированный о кандидате на должность преподавателя Франце К. Цоттмане, министр Зографос провел с ним переговоры. Цоттман не раздумывая дал свое согласие и вскоре последовал за отбывшим в Петербург греческим посланником, совершив прежде кратковременный прощальный визит в Орнбау.

1853-1855 – Пребывание в Петербурге

 «В пятницу, 9 декабря в 9:30 вечера я прибыл в Петербург, и был поражен, когда проезжал по улицам. Действительно великолепный город; построен вполне правильно с очень широкими улицами, замечательными церквями, превосходными дворцами, грандиозными базарами, сияющими магазинами и лавками, в полном смысле этого слова большой город.» (Из письма Франца К. Цоттмана, написанного с 16 по 31 декабря 1853 г.)

По прибытии в дом греческого посланника, задачей Цоттмана стали присмотр за единственным сыном министра и его повсеместное сопровождение. Для уроков и предметов были свои учителя и ему не нужно было заниматься преподаванием непосредственно. Во время ежедневных прогулок он ходил со своим учеником каждый раз куда-нибудь в другое место, так что в скором времени Цоттман довольно хорошо знал Петербург и его достопримечательности. Первая половина дня по воскресеньям и в праздничные дни у него были свободные, и ему даже предоставили господскую коляску для поездок в католическую церковь. Католическая жизнь в церкви Цоттману очень нравилась. Вскоре он познакомился с находившимся в Петербурге Доминиканским монастырем и был там частым гостем.

Значительную часть свободного времени Цоттман посвящал всестороннему обучению и занятиям литературной работой. В Петербурге им ощущался недостаток книг, восполнить который ему помогла библиотека Доминиканского монастыря, предоставленная в его распоряжение.

В круговороте светской жизни в Петербурге Цоттман ревностно сохранял себя для будущей священнической профессии, так что 30 января 1855 года курат для немецких католиков выдал Цоттману свидетельство о том, «что он и в зимнее, и в летнее время, почти каждое воскресенье и праздничный день со всем благочестием и преданностью следовал священным тайнам нашей католической религии и во всём вёл себя похвально и назидательно, как и положено человеку, который намерен посвятить себя служению Слову Божьему и Алтарю, так что он может поднять дух верующих людей не только словом, но и примером в Господе.»

Весной 1854 года министр Зографос намеревался провести отпуск в Греции и отправиться туда через Мюнхен. Цоттман был рад снова увидеть свой дом и совершить путешествие в Грецию. Но все планы расстроила начавшаяся к тому времени между Россией и Турцией война (Крымская, или Восточная война 1853-1856 гг.). Вместо того, чтобы отправиться за границу и провести там отпуск, греческий посланник, чтобы хоть как-то развеяться, уехал в сельскую местность под Петербургом. 1 июля 1854 года Цоттман писал: «Мы уже четыре недели в деревне. Чудесная погода, тепло, безоблачное небо. Мы в полутора часах езды от Петербурга. Никто бы не поверил, что в Петербурге такие прекрасные окрестности, я поражен.»

Вскоре после этого из-за своего возраста и болезни посол Зографос уехал в Грецию. Цоттман не принял его приглашения ехать с ним, потому что у него не было никакого желания жить в Греции. Его целью было узнать Россию ближе. И он всё ещё не отказался от своего решения стать священником.

После отъезда Зографоса, Цоттман сначала получил временное место у одного русского графа, а затем перебрался вглубь России, в Москву.

1855-1859 – В Москве

Чтобы лучше узнать русскую жизнь и Россию, в начале 1855 года Цоттман отправился в Москву и устроился там гувернёром в доме немецкого банкира Иордана.

«Наконец я попал, как хотел, и чувствую себя бесконечно счастливым. Я уже 14 дней в Москве, в старом имперском городе, в центре Российской империи. <...> Я нахожусь в доме банкира и купца И., немца, который долгое время находится в Москве; его жена француженка;... я нахожусь в чужой стране и в то же время дома, и могу ли я найти что-либо лучшее? <...> Моё жалованье в три раза больше, чем я имел у греческого посланника... Поскольку в нашей семье почти полностью господствуют немецкие обычаи, то я менее привязан, чем в русских семьях, где нельзя ни на минуту отвести взгляд от учеников; помимо воскресенья, которое полностью принадлежит мне, у меня также очень много свободы и я могу отлучаться так часто, как хочу. Потому как у нас ещё много других учителей, мне в сущности не нужно давать никаких уроков, но для того, чтобы в этом отношении быть в более тесном контакте с моими учениками, я даю несколько часов в неделю. У банкира И. только один сын, вместе с которым также воспитывается другой мальчик, так что у меня два ученика, оба очень послушные, прилежные, талантливые мальчики 12-ти лет. Итак, в этом отношении я не мог бы найти ничего лучшего. Ну и слава богу! Всё хорошо устроилось.» (Из письма Франца К. Цоттмана от 17февраля 1855 г.)

Как и в Петербурге, в Москве всё своё свободное время Цоттман использовал для самого активного обучения. Он сумел даже сдать экзамен на преподавателя в Московском университете, что позволило ему получить официальное назначение в гимназию. В Москве он присоединился к церковной общине римско-католической церкви Св. Петра и Павла (Петрикирхе) и «всегда с рвением исполнял обязанности католического христианина в отношении посещения церкви и получения святых таинств», о чём 5 сентября 1855 года свидетельствовал супериор (настоятель) церкви декан Телесфор Гржегоржевский в выданном Цоттману документе.

Ещё будучи в Петербурге открывающиеся перед Цоттманом хорошие перспективы светской жизни породили в нем мысли покончить со священнической профессией и, создав семью, полностью жить в миру. Он много размышлял над этим, но в конце концов оставил эти мысли. На Пасху 1857 года он запланировал возвращение в Германию, что бы там, наконец, стать священником.

В 1856 году банкир Иордан уехал в Германию и очень хотел взять с собой своего гувернёра. Однако Цоттман пока не был готов покинуть Россию. «Мое пребывание в доме Иордана во всех отношениях было большим преимуществом, и я, конечно, очень благодарен этой семье. Пока я был у И., я сдал несколько экзаменов в здешнем университете и у меня на руках три российских диплома. У И. мне удалось завести несколько знакомств, число которых с тех пор возросло; потом я со всем рвением набросился на русский язык, так что теперь я практически говорю по-русски, ну и благодаря всем этим обстоятельствам, мои дела идут неплохо. У меня есть несколько частных уроков и также я получу вакантное место в гимназии...» (Из письма Франца К. Цоттмана от 30 июля 1856 г.)

Когда же пришло время распрощаться с Россией, хорошие знакомые настояли на том, что, если Цоттман хочет стать священником, он должен остаться в России, потому что только здесь он может это сделать достойно. Как раз к этому времени на юге России, в виду поселившихся там католических немецких колонистов, папой Пием IX была основана новая епархия (Тираспольская римско-католическая епархия, основана в 1848 г.), и немецкие священники там были крайне необходимы.

Цоттман решил последовать этому предложению. В 1859 году он отправился в Саратов, представился тамошнему епископу Фердинанду Геланусу Кану, нашел хороший прием и поступил в духовную семинарию.

1859-1872 – От приема в семинарию до назначения епископом Тираспольским

Пребывание в семинарии и первые годы в качестве священнослужителя

В 1859 году Цоттман поступил в Тираспольскую римско-католическую духовную семинарию в Саратове и за сравнительно короткое время получил святые посвящения из рук епископа Фердинанда Кана, а именно, 19 сентября 1859 г. – низшие посвящения (малые чины), 19 декабря – субдиаконат и в Страстное воскресенье, 19 марта 1860 г., – диаконат. В письме от 9 апреля 1860 года Цоттман писал:

«За это время я получил 5-е и 6-е святые посвящения, это означает, что я стал субдиаконом и диаконом. В священники я буду рукоположен в крайнем случае в день Святой Троицы, если не раньше. Наш епископ, старец 73 лет, болел в течение двух месяцев и не мог провести обряд посвящения; это задержало дело, иначе я бы стал священником на Пасху. <…> Так что всё мало-помалу делается с Божьей помощью. После моего рукоположения мне бы очень хотелось получить сельский приход в наших немецких колониях. Но наш епископ хочет, чтобы я непременно был здесь, в Саратове. И поэтому я, вероятно, стану профессором в семинарии и вместе с тем очень скоро каноником; однако это мне не очень приятно и я бы предпочел жить в деревне. Но на всё воля Божья.»

На праздник Первоверховных Апостолов Петра и Павла, 29 июня 1860 года, Цоттман был рукоположен в священники. Его первая должность была викарий кафедрального собора. Но деятельность в этой должности продлилась недолго, так как уже 14 февраля 1861 года епископским указом Цоттман был назначен инспектором (субрегентом) и профессором Тираспольской римско-католической духовной семинарии в Саратове.

1 сентября 1863 года Франц К. Цоттман становится почетным каноником.

«Учитывая Твои превосходные заслуги перед Нашей Тираспольской епархией, а именно Твою мудрость и опыт, усердие в выполнении Твоих обязанностей, Твою ученость и благочестие, а также Твой образ жизни и нравы, соответствующие священническому характеру и духовному уровню, доходящие до благоговения, Мы назначаем Тебя почетным каноником Нашего капитула со всеми правами и привилегиями, которые дает этот сан.

Дано в Саратове, 1 сентября 1863 года.

(L. S.) † Фердинанд Геланус,
     Епископ Тираспольский.»

В этот период в семинарии произошёл поворот, который оказал глубокое влияние как на развитие всей епархии, так и на жизнь почетного каноника.

Реорганизация семинарии. Ректорство.

К тому моменту, когда епископской резиденцией Тираспольской епархии был назначен Саратов, прошло всего около 10 лет. Немецких священников катастрофически не хватало и почти во всех немецких приходах были польские священники. Большинство из них не знали немецкий язык и ещё только должны были его выучить. Когда с основанием епархии возникли духовная семинария и кафедральный собор, то по той же причине здесь почти всё было занято поляками. Лишь престарелый епископ, который был не в силах что-либо изменить, был немцем. Тот факт, что почти всё епархиальное руководство собственно немецкой епархии находилось в руках священников других национальностей, не способствовало её успешному развитию. Почти все дети немецких колонистов, поступившие в семинарию, отвернулись от неё и за первые 13 лет её существования едва лишь один из них стал священником. Те, кто был искренне обеспокоен благополучием епархии, несомненно хотели изменить это несоответствие, прежде всего, путем преобразования духовной семинарии, как рассадника будущих священников, как зеркала всей епархиальной жизни.

Польское восстание 1863 года привело к ужасным гонениям на католическую церковь в России, по крайней мере, они были распространены на польских священнослужителей. Правительство неоднократно заявляло епископу Кану с претензией: «При создании епархии правительство имело ввиду только немцев, как подавляющее большинство верующих, и вовсе не собиралось основывать новую польскую епархию посреди империи.»

Епископ Кан хотя и осознавал необходимость увеличения соотношения в пользу немцев путем подготовки немецких священников и профессоров, и даже пятью годами ранее предпринял шаги, чтобы привлечь немецких профессоров, но, в силу своего возраста и влияния его окружения, решительных шагов всё же сделано не было.

Он сам признавался Цоттману, что боится, что епархия будет ликвидирована после его смерти: «Невозможно было обучить достаточное количество немецких священников так быстро, как того желало правительство, и оно боится, что тут была создана всего лишь новая польская епархия.»

Этот страх у епископа усилился, когда в 1863 году он подал прошение на строительство епископского дворца и получил ответ, что рекомендуется ещё подождать, т.к. резиденция епископа в Саратове ещё не была определена окончательно. Постаревший епископ принимал это за скрытый намек на то, что епархия будет расформирована. Тем более, что польское восстание 1863 года уже привело к притеснению двух соседних епархий и ходили слухи, что и Тираспольскую епархию постигнет та же участь, потому что три священника епархии, скомпрометированные восстанием, уже были отправлены в ссылку.

В это неопределенное и опасное время инспектор Цоттман заявил епископу Кану о своей готовности, дабы сохранить существование епархии и духовной семинарии, взять в свои руки реорганизацию семинарии и провести её.

Прежде всего, речь шла о том, чтобы привлечь хороших немецких специалистов для духовной семинарии, а, возможно, и для приходов, деканатов и т.д. После переговоров с правительством о том, что иностранные священники могут быть приглашены и зачислены в штат, 7 июня 1864 года епархиальным епископом Цоттман был наделен следующими полномочиями:

«Поскольку во многих местах Нашей Епархии не хватает немецких священников, Мы тем самым, по согласованию с Министерством Его Величества Императора России, уполномочиваем почетного каноника Франца Цоттмана, инспектора и профессора Нашей Духовной семинарии в Саратове, совершить поездку в Германию и даем ему полномочия предпринять необходимые шаги для найма немецких священников.»

С этими полномочиями инспектор духовной семинарии отправился в долгое и трудное путешествие с тем, чтобы привлечь, в основном из родной ему епархии Айхштетт, хороших специалистов для Саратова. После почти года разлуки он вновь посетил свою родину и повидался со своими братьями Иосифом и Карлом и сестрой Каролиной.

В этой поездке Цоттману удалось привлечь для работы в духовной семинарии двух священников: катехета Михаэля Глоснера, преподававшего катехизис в Ноймаркте, и Виллибальда Цоттмана, учителя религии и французского языка в ремесленном училище в Ингольштадте. Позже в Саратове оба длительное время успешно трудились на разном поприще: первый – каноником, ректором семинарии и профессором, второй – каноником, инспектором семинарии и профессором. Также оба преуспели в пастырском служении. Для пастырского обслуживания общин Цоттман сумел завербовать только капуцина Зебальда, который принял небольшой приход недалеко от Одессы.

В октябре 1864 года Цоттман вместе с завербованными им священниками отправился в обратный путь. Добравшись до Санкт-Петербурга, они узнали, что епископ Фердинанд Кан умер, а для управления епархией капитулярным викарием был назначен викарный (вспомогательный) епископ Липский, находившийся тогда в Одессе. Липский был вызван в Петербург, но из-за его слабого здоровья приезд капитулярного викария затянулся надолго. Переговоры также затянулись и завершились лишь в феврале следующего года. В итоге, 1 февраля 1865 года вместо поляка Жельвовича ректором римско-католической духовной семинарии в Саратове был назначен Франц Цоттман, вместо которого инспектором семинарии стал Михаэль Глоснер, и оба они, а также и Виллибальд Цоттман, должны были принять профессуру. Позже, когда Цоттман стал епископом, М. Глоснер стал ректором, а Виллибальд Цоттман – инспектором духовной семинарии.

Деятельность Цоттмана в качестве ректора была энергичной и имела решающее значение для развития и процветания Тираспольской духовной семинарии, что, в свою очередь, положительно сказалось на развитии всей епархии Св. Климента. В более позднем пастырском послании от 1882 года, в котором епископ Цоттман горячо рекомендовал семинарию своим прихожанам, представлена следующая характеристика её состояния, достигнутого ещё в период ректорства Цоттмана:

«1. Тираспольская епархиальная семинария состоит из духовной семинарии (семинарии священнослужителей) и семинарии для мальчиков.

2. Предметами преподавания духовной семинарии являются богословские науки: догматика, моральное богословие, введение в Библию и герменевтика, экзегетика, литургика, гомилетика, пастырство, церковное право и история церкви. Кроме того: философия, римская литература, русская история, история литературы и стилистика. Предметы обучения в семинарии для мальчиков: религия, латынь, русский, немецкий и французский языки, математика, всемирная история, естествознание, каллиграфия и церковное пение. Также среди чад всегда находятся те, кто изучает музыкальные инструменты. Кроме того, воспитанники и питомцы также являются помощниками и певчими в хоре во время торжественной службы в кафедральном соборе по воскресным и в праздничным дням. Поставление в малые чины воспитанников всегда состоится на третьем богословском курсе, в более высокие – на четвертом.

Наша семинария также имеет два бесплатных места в Римско-католической духовной академии в Петербурге, в которой воспитанники отличники всех католических епархий в России и Польше после окончания своих епархиальных семинарий могут продолжить обучение ещё в течение 4 лет и получить высшее богословское образование.

3. Духовная семинария содержит 18, а семинария для мальчиков – 25 свободных мест, в общей сложности 43 свободных места. Помимо 43 бесплатных воспитанников, 30 учеников могут быть приняты за свой счет (самоплательщики) в соответствии с наличными помещениями.

4. Общий годовой доход духовной семинарии по бесплатным воспитанникам составляет 15 000 рублей (около 30 000 марок), в которые включены 1875 рублей, уплачиваемые ежегодно немецкими колонистами на содержание 25 воспитанников, 12 из северных и 13 из южных колоний.

5. Поскольку каждый год семинарию для мальчиков заканчивают в среднем 4 бесплатных воспитанника и, т.к., кроме того, бесплатные воспитанники время от времени покидают семинарию для мальчиков либо из-за продолжительной болезни, либо из-за недостаточных способностей, либо из-за отсутствия предрасположенности входить в духовное состояние, то в среднем можно ежегодно выделять 6 бесплатных мест.

При этом неизменно строго соблюдается, чтобы в семинарии для мальчиков всегда пребывало 12 обладателей бесплатных мест из северных и 13 из южных колоний (12 представителей нагорной стороны и 13 луговой).

6. Плата за обучение и пансион для самоплательщиков составляют за целый год 150 рублей (ок. 300 марок).

7. Администрация семинарии в добросовестном использовании имеющихся средств строго следит за тем, чтобы ученики получали достаточный и сытный стол, а также чистые кровати и приличествующую одежду. Для ближайшего наблюдения питомцев ставятся воспитанники старших курсов, хотя администрация семинарии старается увидеть всё своими глазами, чтобы повсюду царили приличие, порядок и чистота. Ученики ежедневно совершают в семинарской капелле, где также хранится Святое Причастие – славься вечно! – совместную утреннюю и вечернюю молитвы; каждый день они присутствуют на святой мессе в семинарской капелле, а по воскресным и праздничным дням также на торжественной службе в кафедральном соборе; каждый месяц они ходят на святые исповеди и причастия, в начале каждого учебного года в течение трех дней они проводят духовные упражнения для лучшей подготовки и сосредоточения.

8. Закон о всеобщей воинской повинности благосклонно относится к римско-католическим семинариям, ибо питомцы сих, достигшие призывного возраста (21 год), могут свободно продолжить свое обучение в семинарии вплоть до 24 лет и, ежели они тогда уже посвящены в сан субдиакона, как то почти всегда и бывает, они полностью освобождаются от воинской повинности.

9. К настоящему времени из Тираспольской духовной семинарии вышло: 49 священников немецкого происхождения, 17 священников польского и двух греческого происхождения, всего 68 священников.»

Из этого пастырского письма видно, что благодаря реорганизации семинарии её посещаемость была увеличена за относительно короткое время, также как и процент священников, вышедших из самой епархии. Достижению этих благополучных результатов не мало способствовало то, что в бытность Цоттмана ректором, семинария, наконец, обрела своё, хоть и арендованное, помещение. Красивое здание с довольно большим садом на улице Мало-Сергиевской было взято в аренду на длительный срок за 5350 рублей в год. 29 августа 1867 года оба отделения, духовная семинария и семинария для мальчиков, переехали в новое помещение.

В этот период Цоттман также активно участвовал в деятельности органов управления епархией и 10 июня 1867 года был избран каноником кафедрального капитула.

1872-1889 – Епископская деятельность

После смерти епископа Фердинанда Кана Тираспольская епархия в течение 8 лет оставалась осиротевшей. Это было время самых серьезных разногласий между Святым Престолом и российским правительством. Все переговоры были прерваны; целые епархии были подавлены, католические семинарии в большинстве своем были закрыты, епископские кафедры России были либо незаконно заняты людьми, которые были готовы полностью исполнять волю правительства и не обращали внимания на Рим, либо, если таких людей не находилось, оставались вакантными, как в Могилевской архиепископии и Тираспольской епархии. Лишь в 1872 году российское правительство снова пошло на уступки, и, по согласованию со Святым Отцом, «осиротевшие» епископские кафедры были заполнены. Тирасполь также снова получил епископа в Саратове. Им был определен бывший ректор духовной семинарии Франц К. Цоттман. Папской буллой от 2 марта 1872 года он был преконизирован (провозглашен в епископы) и 14 апреля того же года утвержден в этом сане российским императором. 11 июня состоялась торжественная консекрация (посвящение) нового епископа в соборной церкви Св. Екатерины в Санкт-Петербурге, резиденции Могилевской архиепархии, которой подчинялись все остальные епархии Европейской России. Как раз незадолго до этого после восьми лет вакансии туда въехал новый архиепископ, бывший епископ Каменецкий, Антоний Фиалковский. При участии Саратовского викарного епископа Викентия Липского и Люблинского епископа Бароновского архиепископ Фиалковский провел обряд посвящения Цоттмана в епископы.

Одна из главных забот церковных архипастырей издавна заключалась в том, чтобы их епископские кафедральные церкви во всей своей возвышенной внешности и сияющем украшении сразу же являли собой то, чем они были, суть первой и наиболее значимой церковью епархии. Кафедральный собор в Саратове не представлялся таковым. Ибо это была скорее деревянная капелла, чем собор. Она была построена иезуитом о. Ландесом, первым католическим пастором в Саратове, и со временем была лишь немного расширена. Капелла была сооружена не как собор, а служила местом поклонения для небольшой католической общины, существовавшей задолго до основания епархии в Саратове. В соответствии с конкордатом, заключенным со Святым Отцом, российское правительство было обязано построить новый кафедральный собор, но вопрос этот был сначала отложен, а потом вовсе забыт. Однако это было не в духе и характере епископа Цоттмана, который предпочитал вмешиваться во все дела стремительно и эффективно, вместо того, чтобы откладывать их решение на потом. Вот почему вскоре после своего восхождения на епископскую кафедру, он обратился к духовенству и народу о сборе пожертвований на строительство кафедрального собора и средства были собраны, так что можно было осуществить строительство. Уже в 1881 году епископ Цоттман имел возможность освятить «может и не грандиозное, но соответствующее пропорциям, просто красивое здание нового кафедрального собора, которое с его двумя благородными башнями и сверкающими на них позолоченными крестами образует новую достопримечательность для всего города». Радость и гордость католиков по поводу их нового кафедрального собора были велики. Торжественное освещение прошло при большом стечении самых различных слоев населения. Это был торжественный и значимый момент для истории и развития епархии, когда высокий, внушительного вида епископ в полном облачении, окруженный духовенством и многочисленными толпами людей, окруженными, в свою очередь, почти полностью представителями других конфессий, совершил это таинство. В своем приветствии епископ Цоттман отметил: «Возлюбленные, во Христе Господе собравшиеся слушатели! Братья по Господу! Вы собрались здесь в таком большом количестве из разных мест, чтобы присутствовать на торжественном освящении или консекрации этого храма. То, о чем вы так долго мечтали, о чем так много говорили, на что так уповали и о чем так беспокоились, теперь достигнуто благодаря милосердной помощи Божьей; новый Тираспольский кафедральный собор, который также является приходской церковью римско-католической общины в Саратове, стоит перед нами в готовом виде, без претензий на какой-либо архитектурный стиль и в скромных, но достаточных для удовлетворения необходимых потребностей, размерах. Поэтому сегодняшний день во истину счастливый и торжественный день для здешней общины, как и для всей Тираспольской епархии, и мы справедливо применяем к нему слова из Священного Писания: «Сей день сотворил Господь: возрадуемся и возвеселимся в оный». (Пс. 118:24)

В период руководства епархией Цоттман реорганизовал 25 крупных и создал несколько новых приходов.

Бурная деятельность Цоттмана подорвала его здоровье. За время проживания и деятельности в России он несколько раз покидал епархию на длительный срок, чтобы отдохнуть и восстановить расстроенную нервную систему, а заодно посетить свою родину. В 1875 году он впервые после того, как стал епископом, приехал в Германию. С гордостью и радостью он был встречен городской общиной Орнбау. С радостным предвкушением подготовкой к его приему и самим приемом руководил бывший сокурсник епископа по лицею в Айхштетте будущий каноник, а на тот момент пастор Орнбау, Венд. Бруклахер.

Во второй раз епископ Цоттман приехал из России в Германию в 1882 году в сопровождении каноника Рафаэля Флека. Во время своего первого визита он путешествовал относительно немного, поэтому свой второй отпуск он использовал для более длительных поездок. Так он совершил многонедельную поездку через Бамберг, Вюрцбург, Франкфурт и Майнц в Кельн, затем в Трир через Айфель на Рейнпфальц, Шпайер, затем в Гейдельберг, Карлсруэ, Страсбург, Фрайбург-им-Брайсгау, Базель, Шаффхаузен и обратно через Аугсбург. Незабываемые природные и архитектурные красоты, которые представали здесь удивленному взору почти на каждом шагу, доставляли чувство умиротворения и наслаждения и заставляли забыть о меланхолии, которая засела в его груди.

В начале зимы того же года последовала поездка в Италию, во время которой, Франц К. Цоттман посетил Рим и 30 декабря 1882 года встретился с главой Святого Престола. Это был первый случай, когда епископ из России явился к могиле первоверховных апостолов и переступил порог Ватикана. С горящими глазами Цоттман часто рассказывал, как папа Лев XIII спустился по лестнице к нему навстречу и приветствовал его с распростертыми объятиями. С того времени ситуация в России стала более благоприятной для римско-католической церкви, и российским католическим епископам стало намного легче ездить в Рим.

Поездка в Италию, которая включала в себя посещение Неаполя, где было отмечено Рождество, заняла около шести недель. Также была запланирована поездка в Париж, но она не состоялась. Эти поездки способствовали успокоению его нервной системы и восстановлению сил. Однако, несмотря на это, епископ Цоттман был не просто уставшим, а смертельно уставшим. Здоровье его было подорвано и ослаблено. Он жаждал покоя и, с присущей ему решительностью и настойчивостью, пытался добиться от Святого Отца переложить бремя Тираспольской епархии на другие плечи.

1889-1901 – Отставка и смерть

Отставка

Трудности, с которыми сталкивалась Тираспольская епархия в то время, тяжелая нагрузка, лежавшая на плечах епископа, к тому же неблагоприятная для проживания климатическая зона, которая собственно не знает ни весны, ни осени, а лишь резкое чередование холодных зим и невыносимо жаркого лета, и многое другое породило большую усталость души и тела епископа Цоттмана. К тревожному нервному расстройству присовокупилось ещё и хроническое заболевание желудка, которое приводило к острым, пугающим приступам, особенно ночью, которые часто хоть и проходили быстро, но приводили его к заключению, что смерть не заставит себя долго ждать. Возможно, то, что он был этим слишком обеспокоен и напуган, объясняет его желание уйти в отставку. После того, как в 1882 году при личном присутствии в Риме прошение об отставке не получило одобрения Святого Отца, он намеревался уйти в монастырь в знаменитом месте паломничества в Ченстохова в Польше, и даже предпринял для этого предварительные шаги. Но дело снова расстроилось. Наступила осень 1888 года: новое ходатайство и ожидание одобрения отставки, и вновь отклонение. Было лишь позволено, выехать на отдых за границу на некоторое время. «Я, конечно, ожидал, что присланная мне папская грамота будет об утверждении моей полной отставки. Итак, что-то достигнуто и время приносит свои плоды. Я выезжаю отсюда 15 или 18 сентября; когда приеду в Орнбау, я не знаю; врач советует мне путешествовать в течение 8 недель, естественно, с короткими однодневными поездками и частыми остановками в пути.»

Всё было быстро подготовлено, и поездка в Германию началась. Никто не хотел верить, что прощание с Саратовом было навсегда. Но его собственный план, которого он определенно надеялся достичь, состоял в том, чтобы сделать всё возможное, чтобы больше не вернуться. Ибо, когда при прощании ему кричали «до свидания», его последние слова были: «Если это относится ко мне, то я не вернусь; я взываю к вашим молитвам.»

Из Германии было легче и без помех общаться с Римом, поэтому настойчивые прошения об освобождении из епископата были продолжены. В сентябре 1889 года в Орнбау появились прелаты мюнхенской папской нунциатуры, чтобы лично урегулировать этот вопрос, и, наконец, после долгих переговоров 18 декабря 1889 года последовало папское одобрение отставки Цоттмана.

В пастырском послании от 20 декабря 1889 года он проинформировал Саратов о положении дел и искренними словами попрощался со своей паствой.

После отставки Цоттмана пост епархиального епископа занял бывший преподобный викарий Антон Церр.

Разные места пребывания

После отставки Цоттман поселился в Орнбау. Там им была арендована собственная квартира, устроена домашняя капелла. Значительную часть времени он посвящал отдыху. Но добровольно ушедший в отставку епископ не поселился там постоянно, а намеревался искать подходящее место на юге Австрии. Осенью 1890 года он отправился в Горицию (сейчас место в Италии на границе со Словенией), чтобы поселиться в тамошнем санатории для священников Рудольфинуме. По окончании зимы для летнего отдыха в теплое время года было выбрано более высокое место в Каринтии (на юге Австрии), а затем по совету врача был выбрано место на море. 20 декабря 1891 года Цоттман писал из Ики на Адриатическом море: «По совету врача я поселился у моря в нашем санатории для священников в Ике, недалеко от Фиуме (сейчас город Риека в Хорватии) и всемирно известного курорта Аббация (сейчас Опатия в Хорватии), и мне кажется, что морской воздух мне полезен.»

Однако проживание в Ике принесло ему ужасную ревматическую боль. Поэтому в 1892 году Цоттман решил поселиться в городке Бакар (ныне Хорватия), построенном амфитеатром в глубине Бакарской бухты на побережье Адриатического моря. Затем на некоторое время был выбран Сушак (сейчас восточная часть города Риека в Хорватии), пригород Фиуме (сейчас город Риека в Хорватии). Здесь он познакомился с хорватским горным городком Кастав. В Каставе он поверил, что, наконец, нашёл то место, которое так долго искал.

В Каставе на это время была найдена подходящая, встроенная в бывшие укрепления и остатки замка, квартира, которая была арендована на более длительный срок и куда переезд последовал в 1894 году. Простая обстановка, поскольку её ещё не было в наличии, была вскоре приобретена, и была устроена домашняя капелла. Первоначально домашним хозяйством занималась пожилая хорватская женщина, а с 1895 года – племянница Франца К. фон Цоттмана, сестра А. Цоттмана, автора книги „Franz X. von Zottmann, Bischof der Diözese Tiraspol: Züge katholischen und deutschen Lebens aus Russland“. Здесь было найдено подходящее место для последнего длительного проживания Цоттмана, и милосердный Бог дал ему ещё семь лет тихой, уединенной жизни.

1894-1901 – Последние годы жизни в Каставе

Поначалу совершались небольшие экскурсии по городу и окрестностям, но вскоре он оставил это занятие и в течение многих лет жил один в своей квартире с маленьким внутренним двором и террасой. Большую часть времени занимали привычные и любимые издавна исследования. Впрочем, он очень тяжело переживал, что его зрение с возрастом продолжало ослабевать. «Только глаза всё больше и больше ослабевают, – писал он в 1896 году, – и это самое печальное в старости для человека науки и книг, если он может читать лишь с большим трудом и каждый день должен думать, что, возможно, завтра он не будет в состоянии что-либо прочитать, и всё же нужно всё принимать с мыслью: «Господи, да будет воля твоя».

Помимо своих литературных исследований он любил заниматься острыми повседневными проблемами политической, социальной и церковной жизни. В своих письмах он часто писал о надвигающейся страшной войне. В конечном итоге он занял позицию тех, кто считал, что приближается конец света. «Тот, кто в высшей степени не обладает искусством приукрашивания действительности, должен предположить, что мы либо идём к концу света, либо что для сохранения христианства на земле должны произойти катастрофы, такие страшные и ужасные, каких земля ещё никогда не видела». (Из письма Франца К. Цоттмана от 20 февраля 1896 г.) «Религиозно равнодушные и неверующие существовали во все времена, но не в таком ужасающем количестве, как сегодня, и что особенно характерно для нашего времени – это ненависть к Богу; современная наука сжимает кулак против Бога, сытое светское общество издевается над ним, а заблудшие трудящиеся всё больше и больше прислушиваются к призыву, прозвучавшему во Франции: ni Dieu ni maître, ни бога, ни хозяина! Это не химера, когда благочестивые и образованные люди считают, что мы уже идём к концу света... Потерять деньги и имущество, потерять много, потерять здоровье, потерять больше, потерять веру, потеряно всё.» (Из записной книжки Франца К. Цоттмана.)

В церковной жизни Цоттман не скрывал, что в некотором смысле перемены и обновления были бы необходимы. В особенности ему не нравился проникший в некоторые католические реформаторские круги антииезуитизм и критика всего того, что носило знак S. J. (лат. Societas Jesu – Общество Иисуса, иезуиты).

Он также не испытывал симпатии к нередко распространяющемуся оскудению священнической одежды у духовенства: «В ... Богемии больше нельзя отличить священников от мирян... Мне это не нравится. «Платье не делает человека» – „habitus non facit monachum“ (внешний вид не делает монахом, т.е. по внешнему виду нельзя судить о сущности). У этих пословиц есть хороший смысл; но также говорят: одежда красит человека, а одежда священника должна быть достойна уважения. Моральное расслабление священника всегда начинается со снятия клерикальной одежды.»

Кроме занятия исследованиями и интереса к различным злободневным вопросам, его главной заботой была подготовка к вечности. В частности, он стремился по учению Христа через постоянные пожертвования на благие дела обрести себе друзей. Это свойство, сопровождавшее его всю жизнь, особенно усилилось в последние годы его жизни. Он написал на память своей племяннице одну книжечку. В ней он пишет среди прочего: «В этой жизни у человека есть три друга: 1) его земная собственность, деньги и имущество; 2) его любимые, дорогие люди, родственники, знакомые и покровители; 3) его вера, его любовь к Богу, его добрые дела, а) первый друг (деньги и земное имущество) – самый ненадежный из трех друзей, хотя как раз именно его человек так часто ценит больше всего. Едва человек умер, всё земное имущество также отделилось от него. Да, нередко умирающий, прежде чем он испустит дух, видит, как уже спорят об оставляемом им состоянии; б) его второй друг (его родственники и т. д.) сопровождает его бренное тело до самой могилы, и, возможно, выплаканные слезы пролиты не только ради приличия; но потом друг возвращается домой и память о покойном в сердцах родственников и знакомых обычно быстро уходит; в) третий друг (вера, любовь к Богу и ближнему, вера в Бога и добрые дела) – лучший, самый надежный друг человека. Он сопровождает его через смерть и могилу в вечности, он проходит с ним перед Судом Божьим и получает милосердный приговор. – А теперь подумай, кого из трех друзей ты защищал больше всего?..»

Согласно этим принципам он готовился к смерти. Первым делом, какие бы наличные деньги не попадали в его руки, все отдавалось, при этом он полностью существовал лишь на утвержденную российским правительством пенсию. В первую очередь, это был его родной город Орнбау, для церкви, кладбища, школы и бедных которого он сделал много хорошего. Поскольку он вёл чрезвычайно простую жизнь, то часть пенсии, которая выплачивалась раз в четыре месяца, обычно оставалась. И поэтому, как только он получал очередную сумму, он часто устраивал так, что тот час же отдавал деньги и оставлял ровно столько, что его племянница едва могла обойтись оставшимися деньгами для ведения домашнего хозяйства.

Впрочем, на его смерть и погребение всё уже было отложено, и в эти дни нужно было раздавать подарки бедным и детям.

Ещё за 11 лет до своей смерти он сделал себе гроб, и также задолго до этого был сделан его могильный крест, и оба были выставлены в коридоре перед его комнатой, как настойчивое, постоянное напоминание Memento mori! (лат. помни о смерти). Почти в каждом его письме за последние 12 лет повторяется мысль о смерти, в многочисленной переписке он, иногда со зловещими подробностями и почти шутливым спокойствием, упорядочивает и определяет всё, что связано с его смертью. Сначала епископ Цоттман думал, что будет похоронен на кладбище в Каставе. Но когда из Орнбау ему предложили, что когда придет время его тело будет доставлено в Орнбау, он согласился на это. В письме от 1 октября 1896 года говорится: «Итак, я полагаюсь на то, что буду похоронен в Орнбау. Так что я думаю, договорились.» Он сразу же попытался отложить средства на перевозку тела и навёл справки о расходах. – 25 ноября 1896 года: «Несколько дней назад местный торговец сказал мне, что перевозка тела будет стоить около 1000 гульденов; <...> Я был поражен, когда услышал это, но при ближайшем рассмотрении обнаружил, что это включает в себя ещё и бальзамирование ... Впрочем, бальзамирование совершенно не нужно, червям тоже нужно что-то дать...»

В Орнбау он хотел быть похороненным на кладбище среди людей, и должен был быть установлен прочный, очень простой надгробный памятник: большой, горизонтальный камень, положенный на могиле, сверху валун и большой железный крест. Обычные могильные памятники недолговечны, считал он.

Однако в Орнбау были предприняты шаги для получения разрешения похоронить его тело, как епископа, перед главным алтарем в самой кладбищенской церкви. Разрешение от властей было получено и, когда его уведомили, он согласился с этим. Для раздачи бедным в день своих похорон он определил 400 марок, для раздачи школьникам – 150 марок и 800 марок он определил на то, чтобы как можно скорее после его смерти по нему было прочитано 200 святых месс. Он внес эти суммы задолго до смерти в городское церковное управление Орнбау.

Подобного рода постоянные размышления о смерти позволили ему также мужественно и спокойно принять тяжелые и мучительные приступы болезни и смиренно быть готовым к ожидаемому скорому концу.

В июне 1899 года он так страдал от мучительных приступов, что попросил последнее причастие и принял благодать Соборования. Но ангел смерти был не так близок, и в новом году он смог сообщить брату в Орнбау: «Ты так давно не получал от меня письма и когда увидишь это послание, подумаешь, что я воскрес из мертвых. К моему собственному удивлению, состояние моего здоровья снова улучшилось, несмотря на мои 74, только зрение уже не достаточно, чтобы написать письмо.... Итак, теперь всё готово к моим похоронам, так что я могу умереть... И я прошу у Господа ничего иного, как только лишь счастливого смертного часа. Я всегда осознаю, что сам Спаситель и добрая Мать Мария присутствуют в моей спальне; хотя я их и не вижу, но я чувствую их и я совершенно спокоен.»

Хотя смерть была еще не так близка и должен был пройти ещё почти год, но силы оставляли его всё больше и больше; слух ослаб, зрение угрожало полностью пропасть, ноги тоже стали всё больше и больше отказывать, и, наконец, всегда могучая сила духа также заметно уменьшилась. Состояние становилось всё более слабым и плачевным. Поскольку в Каставе не было возможности обеспечить надлежащий уход, было принято решение отправить престарелого епископа на родину, и в ноябре 1901 года в Кастав прибыл торговец Карл Цоттман со своим сыном, чтобы забрать брата-епископа.

1901 – Возвращение на родину и смерть

Поездка была чрезвычайно трудной уже из-за продолжительности путешествия через Каринтию, Штирию, Тироль через Мюнхен в Орнбау, а также потому, что больной едва мог помочь себе и всякий раз 3 или 4 сильных мужчины должны были помогать поднять его в карету или высадить из неё. Тем не менее, похоже, это не имело худших последствий, наоборот, считалось, что пребывание дома принесло ему некоторое улучшение и облегчение. Он выздоровел настолько, что мог хоть и с трудом  перемещаться по комнате. Но этого хватило не надолго. С праздника святого Ксаверия (3 декабря), его последних именин, было ясно видно, что надежду на более длительное поддержание жизни нужно оставить. 10 декабря он принял таинство соборования, а 12 декабря мирно почил в бозе под молитвы присутствующего священника.

Торжественные похороны состоялись 16 декабря. Никогда ещё городок Орнбау не видел зрелища, подобного этому. Для проведения отпевания преподобный епископ Айхштетта отправил в качестве своего заместителя преподобного генерального викария и каноника д-ра Г. Триллера, отовсюду сюда поспешили многочисленные священники и большое количество скорбящих. В 10 часов в до отказа наполненной приходской церкви состоялась панихида с большим, принятым для епископских похорон, пятикратным отпущением грехов, за которым сразу же последовала траурная речь преподобного генерального викария.

После выступления состоялось торжественное похоронное шествие по городу к кладбищенской церкви. Впереди шла школьная молодежь, за ней следовали различные общества, братства, союзы с их флагами, украшенными траурными ленточками, затем духовенство, старший священник с левитом (помощником священника), увенчанный цветами гроб, за которым на подушке несли ордена умершего, родственники и длинные, длинные ряды молящихся верующих. Прибыв в кладбищенскую церковь под общепринятые молитвы и священные церемонии гроб был опущен в склеп, вырытый перед главным алтарем. Усыпальница была закрыта большой каменной плитой с гербом покойного епископа и следующей надписью:

Hic jacent ossa Reverendissimi Dni Francisci X. de Zottmann, Ornbaviensis, Dei misericordia et s. Sedis Apostolicae gratia Episcopi Romano-Catholici TiraspoIensis in Imperio Rossico anno 1872 constituti, sed post 18 annos propter aegram valetudinem libere resignati. Natus fuerat anno 1826, defunctus est anno 1901.

R. I. P.

Здесь покоится прах преподобного Франца К. фон Цоттмана из Орнбау, который по милости Божией и благоволению Святого Апостольского Престола был назначен в 1872 году римско-католическим Тираспольским епископом в России, но через 18 лет из-за болезни добровольно ушёл в отставку. Он родился в 1826 году, умер в 1901 году.

Покойся с миром!