Борис Пильняк (1894-1938) получил мировую известность как выдающийся представитель русского литературного авангарда благодаря своему роману "Голый год" (1922). Однако точные обстоятельства его ареста и расстрела во время большого террора - как впрочем и другие стороны биографии - стали известны лишь в результате открытия доступа к ранее закрытым архивам. Однако до сегодняшнего дня остались без должного внимания, его поволжско-немецкое происхождение (по отцовской линии) и постоянно поддерживаемые на протяжении всей жизни контакты с Поволжьем.
"Моя настоящая фамилия - Вогау", констатирует писатель в одной автобиографической заметке 1928 года. Отвечая на вопросы о своем жизненном пути, среди прочих моментов он всегда подчеркивал своё поволжско-немецкое происхождение: "Я, Борис Пильняк, происхожу с Волги. Мой отец, поволжский немец-колонист из-под Саратова, ветеринарный врач". Особенно в письмах к друзьям и родственникам можно найти очень личные признания о его происхождении и впечатлениях о Волге: "Я происхожу из немецкой семьи - я был так воспитан, что меня до тошноты возмущает воровство", или "Совсем рядом находится маленькая немецкая колония, ведь там осталось после голода вместо 26 всего лишь три дома, остальное население умерло."
Подчеркнутое выделение подобных взаимосвязей, конечно, не дает оснований относить что произведения Пильняка, в которых обнаруживаются отзвуки поволжско-немецкой тематики, к российско-немецкой литературе. Его духовной родиной была без сомнения Россия, русский народ, русский язык и литература. И всё же, игнорирование всех поволжско-немецких моментов в жизни и трудах Пильняка привело бы к недопустимому обеднению восприятия творчества писателя, которое оставило бы неизвестным в нём много интересного и пока неоткрытого.
Борис Андреевич Пильняк, урожденный Бернгард Вогау (Bernhard Wogau), появился на свет 12 октября 1894 г. первым ребенком супругов Генриха (Андрея) Ивановича Вогау (1867-1944) и Ольги Ивановны Савиновой (1872-1940). Мать принадлежала к русскому старообрядческому купечеству Саратова. Отец происходил из семьи поволжских немцев из Екатериненштадта (Баронск / Марксштадт). По свидетельству Пильняка, немецких дедушку и бабушку русификация практически не затронула и их немецкий характер сохранился вплоть до 20 столетия. Доказательством сохранения немецких традиций является тот факт, что бабушка Пильняка, Анна Андреевна Вогау (1847-1931), едва владела русским языком. Дедушка, Иоганн (Иван) Карлович Вогау (1845-1890-е гг.), был крестьянином, торговцем и занимался кустарным промыслом в Екатериненштадте. Судя по всему, благосостояние было значительным, иначе как могла бы семья отправить трех сыновей учиться на факультете ветеринарии в Дерпт (Тарту) и в Галле (Halle). В противоположность родителям, это поколение, родившееся в эпоху так называемой русификации и упразднения особого управления колониями (1871), всё больше идентифицировало себя с русской культурой. Их биографии дают наглядное представление о процессе интеграции и ассимиляции поволжских немцев конца 19 века.
Вальдемар (Владимир) Иванович Вогау (1870-1933) родился в Екатериненштадте, закончил обучение на факультете ветеринарии в Галле и затем работал непродолжительное время в Померании и Пруссии, где он познакомился со своей женой Луизой Лангер (Luise Langer, 1880-1969). С 1911 г. он работал зоотехником в Нижнем Новгороде. Хотя его поместье после революции было экспроприировано, он всё же смог дальше преподавать в университете и оставался в качестве агронома признанным экспертом по племенному скотоводству. В процессе коллективизации 1929 г. последовала повторная экспроприация, а с 20 октября 1930 г. по 17 ноября 1931 г. даже арест и содержание под стражей. После освобождения Вальдемар Вогау заразился тифом во время одной из своих многочисленных служебных поездок и умер в 1933 г.
Младший сын, Александр Иванович Вогау (1874 - ?), тоже родился в Екатериненштадте. После учебы на факультете ветеринарии в Дерпте он провёл 1920-е годы вместе со своей женой Леонтиной в родном городе. Александр тоже подвергался репрессиям в 1930-е годы. 13 марта 1931 г. он был арестован и месяцем позже был осужден к трем годам ссылки. То, что Борис Пильняк в этот тяжелый период открыто поддерживал контакты со своим дядей, явствует из письма к его жене Ольге Щербиновской от 25 апреля 1932 г., в котором он сообщает о передаче одной немецкой книги по ветеринарии для своего дяди.
Особый интерес вызывает, естественно, биография отца писателя. Генрих Вогау порвал в ещё большей мере, чем его братья, с традициями колонистов и вступил в смешанный брак с дочерью русского купца. Родился он 26 августа 1867 г. в Екатериненштадте. Последовало школьное образование в Вольске и в гимназии в Самаре, закончившееся обучением на ветеринарном факультете в Дерпте. После женитьбы на Ольге Савиновой он принял согласно закону православие и работал служащим в многочисленных провинциальных городах России. Во время революционных событий родители Пильняка вместе с его младшей сестрой Ниной Вогау (1898-1969) в сентябре 1918 г. возвратились на Волгу. Жили они в Саратове, Марксштадте и Покровске (Энгельсе). Из профессиональной биографии отца в поволжской республике можно выделить его деятельность в Народном комиссариате земледелия в Покровске и его работу с 1927 г. на покровской "Беконной фабрике". О дальнейшей же его судьбе мало что известно. Установленным является его арест 11 февраля 1931 г. во время пребывания его сына в США. Также, как и его младший брат Александр, Генрих Вогау был осужден 30 апреля 1931 г. к трем годам ссылки. Где он после этого работал и жил, из доступных на сегодня источников установить не представляется возможным. Летом 1937 г. он посещал, вероятно в последний раз, своего сына в Переделкино. Через год после смерти его жены Ольги, Генрих Вогау будучи одиноким 74-летним стариком, был 6 сентября 1941 г., как и все поволжские немцы, депортирован в Казахстан, в Акмолинскую область, где и умер 1 мая 1944 г.
Но вернёмся назад к более беззаботным временам, когда частое пребывание Пильняка в Поволжье свидетельствовало о тесной привязанности к родному родительскому дому. Особенно, предпринятое летом 1927 года двухнедельное путешествие к своим немецким "корням" (в частности в Саратов, Покровск и Марксштадт), подарило ему интересные знакомства с известными личностями из поволжских немцев. Как следует из письма Пильняка от 4 июня 1927 г. своей жене, он завёл, в частности, тесное знакомство с известным лингвистом и культурологом профессором Георгом Дингесом (1891-1932). Они познакомились на организованном специально для Пильняка литературном вечере в Покровске и проявили взаимный интерес к творчеству друг друга. Совместно с поволжско-немецким археологом Паулем Рау (1897-1930) и австрийской журналисткой Лоттой Шварц они пустились в путешествие по немецким сёлам вдоль Волги (Бальцер, Денгоф и др.).
Для поволжских немцев Борис Пильняк к этому времени уже не был незнакомцем. Ещё в 1925 году поволжско-немецкий журнал "Unsere Wirtschaft" посвятил "известному земляку" несколько своих номеров. А также в 1930-е годы Пильняк поддерживал связь со своей поволжской немецкой родиной, где он, в качестве корреспондента газеты "Известия", принимал участие в торжествах по случаю 15-летнего юбилея основания поволжской республики.
Собранные впечатления на протяжении всей жизни автора служили основой для литературных очерков и рассказов. Наряду с такими произведениями, как "Мать сыра-земля" (1924), "На Оке" (1927) или "Волга впадает в Каспийское море" (1930), можно особо выделить четыре. Первое - это очерк "Не русский дух - Не Русью пахнет" (1919), который Пильняк опубликовал под псевдонимом Иван Иванов. Предмет описания - поездка по реке из Саратова в Екатериненштадт и впечатления автора о повседневной жизни этой колонии. Представление однако отнюдь совсем не объективное, скорее наоборот, из-за оторванного восприятия и непривычной картины, накладывает отпечаток полной отстраненности. Своеобразие очерка основывается на его функции лексического материала для дальнейших произведений, в частности, в рамках описания колонистского мира: "Без четверти семь бьет колокол лютеранской кирки, и вся колония сидит за столом за кофэ […] Без четверти двенадцать колокол лютеранской кирки отбивает часы, закрываются все отделы, все комитеты, вся колония сидит за обедом, и затем - прикрыв ставни и раздевшись, как на ночь, спит."
Сообразно своему характерному методу самоцитирования, автор вставляет эти пассажи почти без изменения в рассказ "Три брата" (1922). Написанный в форме изложения от первого лица рассказ, название которого восходит к одноименной гряде холмов напротив Екатериненштадта, отличается однако от очерка благодаря объединению с детскими воспоминаниями Пильняка о проведенном там времени у своей "милой гросмуттер" Анны. Многочисленные упоминания о рельефе местности этой поволжской колонии, родственников и эпизодов из истории поселенцев свидетельствует о тесной связи писателя с этой местностью. Так, Пильняк приводит при перечислении разных наименований колонии и другое название, которое возникло во время голода - "Штербштадт - город смерти". Однако в общем "немецкость" выступает в этом тексте, если и не как образ чужого, то всё же как момент неопределённости собственной идентичности.
Совершенно иначе обстоит дело с рассказом "Немецкая история" (1928), возникшим под впечатлением путешествия по Волге в 1927 году и также носящим явные автобиографические черты. Хотя такие немецкие черты, как порядок, дисциплина и стремление к чистоте, опять подверглись критическому изображению, всё же в этом рассказе превалирует объективное представление жизни поволжских немцев, а также стремление больше узнать об этой местности, об их жителях и их духовном мире. Детальные описания позволяют получить разнообразные этнографические представления о повседневном быте поволжских немцев и о научной деятельности обоих главных героев, доктора Пауля Рау и профессора Георга Дингеса. Научной работе обоих исследователей посвящена значительная часть рассказа - в частности сбор коллекций для этнографического музея в Покровске, который служил местом встреч общественных деятелей из поволжских немцев. Одна глава описывает совместно предпринятую научную экспедицию (летом 1927 года) в Бальцерский кантон, во время которой осуществлялось изучение диалектов, исследование устного народного творчества и предметов одежды и быта. Здесь автор делится с нам многогранными наблюдениями из жизни немецких поселян в 1920-е годы.
И ещё одно произведение, связанное с упомянутым самоцитированием - роман-очерк "О'кей, американский роман" (1932), в котором Пильняк ещё раз упоминает о своей немецкой бабушке Анне Вогау. Интерес к поволжко-немецкой тематике не покидает автора также и в 1930-е годы.
Многообразие представленных поволжско-немецких моментов в жизни и произведениях Бориса Пильняка говорит о том, что такого рода упоминания и ссылки требуют широкого обсуждения. Отвлекаясь от стереотипного противопоставления его русской и немецкой сторон, как раз аспекты межнациональной идентичности и культурного различия могут открыть перспективную область научных исследований. В заключении остается подчеркнуть, что едва ли какой другой писатель поволжско-немецкого происхождения (по отцовской линии) внёс такой значительный вклад в русскую литературу, как Борис Пильняк. С другой стороны, едва ли можно найти в русской литературе такого рода описание жизни поволжских немцев, как исследовательская деятельность Пауля Рау и Георга Дингеса. И, наконец, история семьи Пильняка показательна для социального развития немецкой либеральной и академической интеллигенции, которая развивалась в условиях сильного ассимилирующего воздействия, не отказываясь при этом окончательно от своей поволжско-немецкой идентичности. Русско-немецкие миры не только существовали рядом друг с другом, но и характеризовались многогранными взаимоотношениями.
Dr. Natalie Kromm
Volk auf dem Weg, 12/2006, S. 36-37.
Перевёл с немецкого Александр Шпак.
Редакторская правка Виктора Кригера.